Киберфеминизм и деколониальный дискурс феминизма

Введение

Чувствуют ли женщины себя комфортно в киберпространстве, где технологии “deepfake”, “порномести” и целый ряд цифровых притеснений как “секстинг” непропорционально нацелены на них? Безопасно ли чувствуют себя этнические меньшинства, такие как уйгуры и мусульмане в Китае, чьи онлайн-взаимодействия отслеживаются и саботируются платформами социальных сетей и приложениями, которые контролируют их деятельность? Цифровой мир был создан не для всех. Во всяком случае, киберпространство отражает все проблемы физического мира – и даже больше, если учесть, кто несет на себе основную тяжесть его проблем, онлайн и оффлайн, и почему все еще так происходит.

Киберпреступления против женщин и их категории

Жертвами кибернасилия могут стать как женщины, так и мужчины, однако данные показывают, что женщины становятся чаще жертвами киберпреступлений

Ландшафт цифровых прав и свободАйгерим Кусайынкызы

Феминистская интернет-политика фокусируется на четырех основных областях:

• доступ к интернету,
• доступ к контенту,
• авторское право,
• защита данных.

Цифровая общественность теперь считается пятой основной областью. Каждый из них требует [1] интерсекциональной феминистской точки зрения, которая исследует эти новые технологии на предмет пересекающихся и перекрывающихся форм дискриминации по признаку пола, происхождения или цвета кожи.

Растущая зависимость от данных как основного источника знаний навязывает новый эпистемологический порядок, основанный на датафикации/коммодификации всего. Основные наборы обучающих данных для машинного обучения (NMIST, ImageNet, Labeled Faces in the Wild и т. д.) возникли в корпорациях, университетах и ​​военных ведомствах Глобального Севера. Социально сконструированные категории расовой и гендерной бинарности закрепляются в системах классификации данных, усиливая социальные, политические и экономические последствия в распределении власти таких категорий как:меньшинства и подчиненные, подвергаются [2] алгоритмическому насилию и дискриминации.

Деколонизация кибер пространства означает освобождение от взглядов, предпочтений и предрассудков меньшинства, чтобы те, кто с наибольшей вероятностью испытает изоляцию или вред от цифровых инструментов и систем, также не были исключены из конструкции процессов технологической индустрии.

Необходимо более широкое вовлечение “женщин” в цифровой мир с точки зрения доступа, конфиденциальности, защиты от онлайн-злоупотреблений и т.д. Однако феминистское движение за цифровые права женщин, воплощает в себе расовое, часто географически специфическое изображение “нормального” женского опыта – например, белого, гетеросексуального, цисгендерного человека западного происхождения. Эту однородность можно объяснить отсутствием обучения по вопросам этики, разнообразия и снижения вреда как среди сторонников цифровых технологий, так и среди технологов. Но деколонизация также направлена ​​на уменьшение влияния благонамеренных, но однородных женщин-защитниц, чей опыт феминизма часто не отражает жизненный опыт чернокожих, мусульманок, странных, бедных, людей с инвалидностью или женщин Глобального Юга (Alejandro Vallega, “The Aesthetic-Cosmological Dimension of María Lugones’ Decolonial Feminism.” Critical Philosophy of Race 8, no. 1 (2020): 61-83).

Феминизм и феминистская борьба стали важной чертой современного общества, а также серьезной проблемой для большого числа граждан во всем мире. Важно отметить, что феминизм, согласно Дитцу, — это “исторически сложившееся, локальное и глобальное, социальное и политическое движение с освободительной целью и нормативным содержанием”. Однако со временем европейский и североамериканский феминизм был признан гегемонистским, поскольку он предполагает универсальность представления идентичностей, а также женской борьбы и возрождения. Тем не менее, критика со стороны маргинализированных женщин Севера, а также женщин Юга мира, указала на его селективность и эксклюзивность женщин, которые не идентифицируют себя с белой, гетеросексуальной женщиной среднего класса, которая не репрезентирует трудности женщин в различных политических, социальных и культурных контекстах (Dietz, Mary G, «Current Controversies in Feminist Theory», Annual Review of Political Science, 2003, Vol. 6).

Поскольку многие деколониальные феминистки действуют за пределами академической сферы, знания производятся разными и нетрадиционными способами. Это может принимать форму твитов в Твиттере, постов в Instagram, TikTok и Facebook, историй, мемов, хэштегов, видео на YouTube, подкастов и т.д. Учитывая этот сценарий, уместно продолжать подвергать сомнению монополию академических кругов на создание, производство и легитимацию знаний. Какие голоса продолжают оставаться за кадром и почему они остаются объектами, а не предметом изучения? Какова роль деколониальных феминистских киберактивисток, выступающих в основном в цифровых пространствах? Повторяют ли властные структуры доминирующие нарративы на цифровой арене? Как это влияет на взаимодействие между гегемонистским и деколониальным феминизмом, учитывая неравенство ресурсов и технологий? Что касается уже упомянутого, то крайне важно изучить различные цифровые инструменты, используемые для распространения доступной информации для тех, кто находится за пределами формального и институционализированного пространства.

Феминизм не является универсальным движением

За последние десятилетия женщины из самых разных слоев общества, в том числе коренные народы, афроамериканки и цветные женщины, отметили, что гегемонистский феминизм по своей сути является исключительным и элитарным, поскольку он опирается на этнические, расовые, классовые и гендерные предпосылки, которые считаются всеохватывающим и всеобъемлющим. Более того, критика со стороны Юга мира обращалась к тому, как гегемонистский феминизм действует в структурах капитализма и колониализма, вплоть до того, что он стал инструментом неоколониализма, а, следовательно, и угнетения посредством цивилизованного общества через интернет.

Многие ученые в области пост и деколониальных направлений социальных наук обеспокоены тем, как способы производства знаний в эпоху цифровых технологий создают новые колониальные отношения в онлайн пространстве. Несколько исследований доказали, что кибер колониальные иерархии ИКТ определяются новой элитой: искусственной интеллигенцией. В этой связи можно обсуждать, как эпистемические сдвиги в кибер колониализме переопределяют роль постколониальных и деколониальных интеллектуалов в эпоху цифровых технологий. Этот вид производства знаний углубляет геополитические иерархии между Глобальным Севером и Югом, поскольку он несет в себе новые механизмы умалчивания.

Киберфеминизм в глобальном плане

Организация “Женщины в сети” (далее – WoN) была создана по инициативе ЮНЕСКО в конце 1990-х годов с целью понять феминистский подход к новым информационным и коммуникационным технологиям (ИКТ). WoN представлял собой сеть связей с 20 женщинами из Тихоокеанского региона, Азии, Африки, Латинской Америки, Европы и США.

Исследование WoN было предпринято в тот период, когда все пространство было пропитано риторикой о новом тысячелетии с интернетом как новой блестящей глобальной технологией, которая открывает свободу создавать и строить новые гражданские места в киберпространстве. Поскольку проект финансировался ООН, его масштабы были внушительно велики. Задача заключалась в создании киберкультуры, которая могла бы способствовать развитию и созданию устойчивых отношений между полами, поколениями и сообществами. Проект представил интернет как политический инструмент, который “расширит возможности” женщин Глобального Юга и маргинальных сообществ Глобального Севера. Исследование WoN делились идеями о том, как продвигать гендерную местную и глобальную перспективу в культурных и политических дебатах в интернете. Он был призван на изучение как феминистки могут ориентироваться в интернете в период, когда феминистки с глубоким подозрением относились к капиталистическим, патриархальным и военным корням технологий. WoN принял феминистскую точку зрения в области науки и технологий (Wendy Harcourt (ed), Women@internet: Creating New Cultures in Cyberspace (London and New York: Zed Books, 1999, 240 pp).

Концепция основательницы идеи киборга Донны Харауэй (1985/1991) была принята для анализа личных историй и опыта различных исследователей, чтобы противостоять отказу радикальных экофеминисток, выступавших за возвращение к природе и отказаться от интернета.

Харауэй обратилась конкретно к странам Глобального Юга и цветным женщинам как к ведущим киборгам в новую эпоху новых технологий. Такой прямой призыв, преодолевающий доминирование колониального Запада, был принят проектом WoN. WoN бросил [3] вызов предположению, что интернет принадлежит только чудаковатым “ковбоям” Кремниевой долины и военных технологий. WoN нашел отклик в предположении Харауэй о том, что интернет открыл возможности для коллективного воображения феминисток, особенно с Глобального Юга, и позволил участникам говорить об интернете с его личными и политическими опасностями и возможностями.

Вдохновленный образом киборга, WoN обсуждал творческие возможности личности и политики в современной технокультуре, которая могла бы объединить феминисток в разных частях мира. WoN рассматривал цифровой мир как возможность более широкого политического участия феминисток, расширяя идею материального воплощенного “я” и коллективных феминистских сообществ.

Искусство и киберфеминизм

В частности, риторика беспроводной связи и децентрализованных сетей создала впечатление, что цифровая связь не связана с материальными условиями и эффектами. В действительности, однако, именно ресурсы, тела и география маргинализированных народов, женщин и регионов позволяют большинству – при поддержке визуальных облачных программ – чувствовать, что беспокоиться не о чем. Однако, как пишет Табита Резайр в своем видео эссе Deep Down Tidal: “Интернет не в облаке”.

Интернет уходит корнями в колониализм со своей собственной материальной основой. Это касается как географического, так и физического аспектов. Авторка подчеркивает, что даже беспроводная связь зависит от сети волоконно-оптических кабелей на дне океана. Эти кабели следуют по маршруту старых телеграфных кабелей, которые, в свою очередь, следовали по маршрутам рабских кораблей. Сегодняшняя цифровая связь следует за картографированием колониальной географии. Хотя интернет позиционируется как сфера социальной мобильности, он опирается на исторические и политические тенденции, которые запечатлевают неравенство в его ДНК.

Submarine Cable Map

TeleGeography’s comprehensive and regularly updated interactive map of the world’s major submarine cable systems and landing stations.

Николь Старосельски называет это географическим застоем цифровой среды, утверждая, что такой застой включает в себя “консервативный характер кабельной индустрии”. Поскольку кабельные технологии рассчитаны на срок службы не менее 25 лет, а старые методы прокладки продолжают использоваться, эра территориального колониализма цифровой связи расширяется [4].

В Музее современного искусства Мигрос в Цюрихе в 2019 году прошла групповая выставка “Производя будущее – выставка о ((пост)кибер)феминизме”. На выставке авторки пытаются представить позиции в отношении посткиберфеминистского интернет-искусства. Именно эти скобки вокруг феминизма и киберфеминизма намекают на суть дела. Полное понимание деталей требует от нас критического переосмысления ранних отношений между феминизмом и интернетом. В конце концов, киберфеминизм был частью политического дискурса о постфеминизме. Поэтому сегодняшняя дискуссия о посткиберфеминизме требует, чтобы мы критически рассмотрели эпоху, которая считала себя постфеминистской. Аналогичную ситуацию можно увидеть [5] и в случае с колониализмом.

Выводы

Как может выглядеть феминистское будущее, которое связывает ИКТ технологии и цифровизацию с доминированием и властными структурами на пересечении, критически подвергая их сомнению и создавая пространство, основой которого является доступ и пространство проектирования, а не исключения из него женщин? Такими вопросами задаются исследователи кибер и деколониального феминизма.

Таким образом, с феминистской точки зрения нас не могут интересовать только обещания спасения, направленные главным образом на сохранение превосходства Запада. Нам необходимо разработать интерсекциональное цифровое будущее, которое поставит в центр свежие, ранее игнорированные перспективы и, таким образом, в первую очередь сделает будущее инклюзивным для ранее угнетенных групп людей.

Поскольку феминистки устали наблюдать, как крупные технологические гиганты и лидеры мнении принижают, неуважительно относятся к женщинам, мы должны настаивать на том, чтобы инклюзивность была главным критерием или требованием, по которому будут оцениваться цифровые продукты перед запуском. Команды этических технологий должны состоять из различных экспертов с разным уровнем образования, расовой, гендерной и социальной принадлежности. Перед ними должна быть поставлена ​​задача обеспечить, чтобы цифровое определение “человека” не ограничивалось единственной “нормой” белой мужчины. По крайней мере, нормализация существования некоммерческой межсекциональной функции технической этики потребует от государства и отдельных субъектов признания того, что пересекающиеся пересечения человеческой идентичности существуют — и требуют защиты как в цифровой сфере, так и за ее пределами.